Спасение старых домов — дело хоть и благородное, но — на первый взгляд — неподъемное. Однако, если уж начал…

На территории нашей области пока еще остались следы от некогда богатых помещичьих усадеб, а их было по меньшей мере сто – самых крупных, не считая тех, что помельче и хуторов. Общим в них было одно – все они были обихожены: быть нищим на этой прекрасной земле было стыдно.

Разруха пришла позже.

Что представляли собой усадьбы?

Конечно, господский дом, непременно с парком или садом, в котором копали пруд – ради пожарной безопасности, однако же и чисто практические вещи могут быть красивыми – и в прудах заводили зеркальных и золотых карпов, разбивали вокруг живописные цветники, строили беседки, старались «сделать красиво».

В отличие от российских усадеб, повернутых «к лесу задом», то есть, черным ходом на черный же двор, а фасадом к миру — в прусском обиходе господский дом стоял фасадом к коровнику и конюшням, главному богатству семьи. И построены они были достойно – с некоторым даже шиком, прочно, — действительно залюбуешься.

Парк обычно располагался с тыла господского дома – выходишь на высокое крыльцо, окруженное ровной лужайкой, а уж за этой лужайкой сначала цветы и кустарники, а потом самый настоящий парк.

Следом за господским домом и хозяйственными постройками (из которых часто выделялась доминанта силосной башни, — иногда они одни и оставались потом на руинах, как памятники разумному, доброму, вечному) вырастали крепкие крестьянские дома (а в лесистых местах и лесничествах), лавки, торговавшие всяким нужным на селе товаром, по ходу прогресса появлялись трансформаторные будки и разнообразные мастерские. И все это строилось из красного керамического кирпича – силикатный появился гораздо позже, и использовался исключительно для нежилых помещений оборонного значения, даже здания животноводческого характера старались строить из керамики.

Порядку и доходности этих поместий поражались еще русские солдаты во время Первой мировой – многие потом возвращались к себе на Черниговщину или Смоленщину и старались следовать увиденным образцам в собственных хозяйствах. К слову, таких последователей было немало – образовательный эффект рационального устройства сельского хозяйства ничуть не страдал от политических идей – правда, до 1917-го. Потому что поколение победителей, пришедшее в этот край в 1945-м на рационализм и доходность не купилось.

Оно попросту поступило по уже опробованной схеме – отдало «лучшее – детям»: господские дома были переделаны под школы.

Если проехать до Озерска, а дальше до небольшого поселка Лужки, вы найдете интересный образчик такой усадьбы, некогда принадлежавшей известному роду Заукенов. Земельные владения Заукенов простирались от нынешних Лужков (тогда именовавшихся Тарпученым, а в 1939 году переименованным в Заукенхоф) до Тихомировки (прежнее название Татаррен, в память о битве с крымскими татарами, которых в XVII веке Польша использовала как наемников, чтобы остановить начавшееся освобождение края от польской зависимости).

Заукены, собственно, жили и там, и там – и в Татаррене, и в Тарпучене, предпочитая все же Тарпучен – именно там в середине XIX века и была построена интересующая нас усадьба.

В начале века двадцатого семейство присоединилось к программе создания тракененской породы лошадей, усилило работу на конезаводе, а заодно усовершенствовало и фамильное гнездо, в котором была произведена серьезная реконструкция.

До сих пор признаки тогдашних усовершенствований поражают: так, в доме использовались настоящие стеклопакеты в «профилях» из ценных пород дерева, а между перекрытиями были сделаны изолирующие слои из композитных материалов, созвучных технологиям того века. Все это еще можно увидеть и сегодня, вероятно, были и другие передовые «ноу-хау», но, увы – после войны лучший в округе дом был отдан под Юрьевскую начальную школу, затем под школу Лужковскую (опять-таки начальную), а когда юная поросль основательно попробовала его на прочность – под районный клуб с дискотекой и отделением почты.

Дискотека (не «Авария», но близкая ей по сути) завершила начатое милыми детками – дом бросили, как пройденный этап, как вылущенный подсолнух – пребывать в нем было уже совсем некомфортно, а ремонтировать вражеское наследие никому и в голову не приходило.

Невероятно, но факт – пережив образовательные и поп-культурные катаклизмы, дом продолжал стоять! Раненый, увечный, презираемый и оставленный на произвол судьбы, он продолжал смотреть на этот мир и его население. Видимо, чего-то еще ожидая.

И дом не ошибся.

Однажды его увидели — таким, каким он все еще себя помнил, красивым барочным зданием, построенным с любовью и знанием дела. На века.

- Меня поразило, что этот дом смог уцелеть… ну, почти уцелеть, – рассказывает Руслан Давидович, человек, который как раз и увидел дом с правильной точки зрения. — В отличие от других усадеб, которые не пережили второй половины двадцатого века и были растащены на кирпичи, дом Заукенов оказался почти не тронутый вандалами. Или их в Озерках значительно меньше, чем в среднем по области, или он построен действительно с невиданной прочностью! Есть, конечно, следы попыток вынуть из него что-нибудь «полезное для хозяйства» — кирпич или блок… пробовали даже разобрать кровлю, видимо, не получилось. Вот одну створку дубовой двери со сложным резным орнаментом – сняли. Но вторая осталась. Сохранилась и удивительно красивая плитка с рельефным орнаментом, из которой выложен пол в прихожей — и рельеф этот до сих пор не стерся! Даже непонятно.

Вообще-то в доме, обобранном, казалось бы, самым тщательнейшим образом, сюрпризов уж точно быть не должно. Однако то тут, то там они выявляют себя сами – блеснув необыкновенно прочной и красивой керамической плиткой, стеклопакетом (пусть стекло в нем и выбито – профиль его по-прежнему благороден), резной дубовой дверью, странным слоеным пирогом перекрытий — с изолирующими слоями, почему-то «неразборчивой» крышей, а может быть, найдется и еще что-то, пока скрытое от невооруженного взгляда?

Дом окружает старый запущенный парк, раскинувшийся на семнадцать гектаров. И запущенность эта сыграла в его пользу: реликтовые и экзотические образцы ботаники, закрытые самосевом и буреломом, оплетенные плющом и охраняемые крапивой и репейником, остались нетронутыми – в ожидании, когда знающий человек вдруг остолбенеет перед удивительным явлением и в восхищении всплеснет руками: как в этом запустении и бурьяне могут жить столь великолепные экземпляры! Немедленно полить и окружить заботой! И охраной!

Увы, знающего человека еще придется подождать. А вот человека, умеющего не только смотреть, но и видеть, дом дождался.

Побродив по гулким комнатам и старому парку, проникнувшись удивительной волей к жизни, которая все еще держит дом по эту сторону реальности, Руслан принял решение – вернуть усадьбу Заукенов к жизни:

- Знаете, такие вещи я считаю не прусским наследием – нашим. И Кант – это не только великий немецкий философ – он наш земляк. Потому что мы тут родились, живем, и нельзя допустить, чтобы такие дома окончательно исчезли. Ну и, конечно, грех не использовать такую роскошь – может быть, для туризма, например. Открыть небольшую гостиницу с ресторанчиком и художественными мастерскими. Но мечтать можно потом – после неотложной помощи дому, которую действительно уже нельзя откладывать — еще одну зиму он может не пережить.

В этом решении его поддержали единомышленники из общества «Прусское наследие», которые выявляют в Калининграде и области объекты, интересные с точки зрения истории и архитектуры, и пытаются их спасти — привлекая к ним внимание общественности. Они-то собственно и узнали про то, что Озерский муниципалитет решил выставить дом на торги. За смешные деньги – всего 284 тысячи рублей. Вообще-то общество это небольшое – скорее, это инициативная группа всего-то из десятка человек, и каких-то специальных фондов у них нет. Но у одного из них, владельца ООО «Почемучка» (сеть магазинов развивающих игрушек) нашлись деньги, чтобы принять участие в аукционе. Торги проходили бурно – под занавес цена выросла почти до миллиона, но наши победили – Руслан стал вторым собственником усадьбы после генерала Отто фон Заукена, последнего кавалера Рыцарского креста (с мечами, дубовыми листьями и бриллиантами), награжденного им за боевые действия в период 1941-1945 гг. во главе танкового корпуса, затем командовающий армией «Восточная Пруссия». В 1945-м генерал был приговорен советским судом к 25 годам каторги, но вышел на свободу раньше – в 1955 году, вернулся в Мюнхен, где и умер в 1980-м.

Кстати, семья фон Заукенов, скорее всего, не знает, что их родовое гнездо переживает реанимацию.

Вернее, реанимация еще только предстоит – по словам Руслана, горстка волонтеров приезжает в усадьбу на субботники и занимается расчисткой дома и подготовкой его к экспертизе – пока технической, а затем и историко-культурной.

Вообще-то программа-минимум включает ремонт кровли и усиление несущих балок, ремонт перекрытий, кроме того, нужно заделать окна, двери, то есть, защитить здание от осадков и играющих детей (чтобы не случилось трагедии). Но и этот минимум еще под вопросом – кризис не лучшее время для таких начинаний, которые требуют дорожающих стройматериалов, строительных работ и совсем недешевых перевозок.

Однако же идея благородная, и, что немаловажно, ее поддерживают благородные люди, другие не согласились бы по примеру Геракла «оптимизировать» пессимистичные последствия ХХ века.

Конечно, если бы узкий круг благородных людей стал несколько шире…

Елена Чиркова

https://rynokzhilia.ru, №39 (992), 15 октября 2015 г.