Валерий Губин отвечает на вредные вопросы

12 мая на журфиксе в клубе «АмберКант» подавали фирменное блюдо – гостя под острым соусом. Венок из петрушки должен был бы украсить главного архитектора города Олега Купердяева, однако тот выставил вместо себя своего первого заместителя, главного дизайнера, практикующего архитектора, а прежде и весьма активного градостроителя Валерия Губина. Однако гость оказался не так прост, чтобы смириться с пассивной ролью Зои Космодемьянской на следственном мероприятии. Хотя вопросы ему задавали, как принято в таких случаях, вредные.

- Например, как согласуется знаменитая губинская поквартальная колористика с паспортизацией фасадов, переживающих довольно болезненные хирургические вмешательства? К тому же часть фасадов уже отремонтирована и запаспортизирована безотносительно цветового деления… поквартального… И вообще, отвечает ли фасадная кампания современным требованиям – в том числе, эстетическим?

И с колористикой, и с фасадами, по мнению Валерия Губина, в действительности не все, как мечталось. Паспорта получили какие-нибудь 12, максимум 15 процентов. (Вероятно, жители остальных домов либо собираются с силами и средствами, либо продумывают пути уклонения от дорогостоящего ремонта: ну-ка собери даже те 5 процентов от полутора-двух миллионов, которые нужны для ремонта фасада исторического памятника. Они-то, памятники, как правило, невелики — куда меньше архитектурных шедевров на Сельме, всего-то квартир по 12, — считайте, около 20 тысяч с каждого собственника. А если собственник — какая-нибудь ветхая старушка с пенсией в 7500? — Прим. авт.).

Кто спорит, ремонт — дело нужное. Но в том-то и соль, что сей законодательный акт правительства предписывает муниципалитетам выполнить все паспорта фасадов и «предоставить в срок»… правда, сроки те уж два раза переносили: цена вопроса и впрямь неподъемная для большинства населения.

А тут еще выясняется, что и цвет фасада устанавливает начальство, и он часто не нравится собственникам. Допустим, человек видеть не может розового – а по разнарядке обязан. Вот и тянутся ходоки к Валерию Губину, автору цветовой схемы, чтобы выторговать иное решение. Ан – нельзя. Представьте, какие дебаты приходится вести вежливому Губину: нынче уже нельзя, чтобы или переубедить, или убить — надо ухитриться доказать, что так для граждан лучше.

Бесспорно, практика подобных уговоров и убеждений бесценна. Видимо, потому и был послан в логово блоггеров главный убедитель — мол, уговорит и этих.

Кстати, первые колористические опыты есть: желтую яичницу Сельмы (десяток-другой высоток веселенького желто-белого цвета) приятно разнообразит уже и другой окрас.

Вообще с фасадами дров мы наломали премного: Валерий Губин посетовал, что в отдаленном будущем восстановление исторического облика влетит еще в ту копеечку, потому что в разгар моды на удивительные пластиковые окна Калининград потерял огромное количество прекрасных деревянных окон и дверей, тогда ведь этот вопрос еще не был отрегулирован.

И привел в пример улицу Чайковского: потрясающие дома в модерне, с соответствующими стилю окнами и дверями – деревянными, резными… которые мы заменили на пластмассовые окна и железные двери, — вопиющее преступление против хорошего вкуса. Да уж – такое сочетание заставило неоднократно перевернуться в гробах мастеров, создавших в свое время прекрасные рамы и резные двери. И как их вернуть, если каждая бездарно утраченная вещь – штучная и, следовательно, дорогая? Возможно, когда-нибудь мы осознаем, опечалимся и попробуем повторить работу старых мастеров, но вряд ли это будет скоро.

А в качестве заключительного аккорда к фасадной симфонии главный дизайнер рассекретил страшную тайну – оказывается, 5-процентное участие в ремонте фасадов светит лишь тем горожанам, кто живет на главных улицах. А вот остальным придется собирать все 100 процентов. Так, во всяком случае, ему разъяснил этот момент главный архитектор области.

Конечно же, счастливцы, обитающие в тихих уголках старого города, возмутились: мол, несправедливо — мы же все честно платим налоги, из коих и формируется программа 5-процентного участия, так почему за наш счет будут ремонтироваться и наши собственные дома, и дома на главных улицах?

Да, недоработали схему, недодумали. А где вы видели в этом мире 100-процентную справедливость?

И все же люди понимают – НАДО. И оплачивают ремонт, меняют, если получится, архитекторов! Что же до бюджета города… а за чей счет красятся мосты, ремонтируются дороги, мы платим все в бюджет страны… с её центром, в котором и пенсии выше, и жизнь, говорят, лучше?

– Впрочем, членам клуба и приглашенным трудно было просто так расстаться с фасадной темой, к тому ж прозвучал второй вредный вопрос – что это господа-ремонтники натворили на Батальной? Изуродовали прелестный домик с изящными балкончиками и барельефами: чтобы не возиться, взяли и срезали и балкончики, и барельефы – заодно с прочими «архитектурными излишествами»! И где хваленая бдительность Центра по охране памятников? А как того ремонта ждали…

Услышав это, главный дизайнер искренне опечалился: быть того не может! Он сам любит эти старинные уголки Балтрайона, и вообще там есть невероятно красивые дома, как, например, на Павлика Морозова совершенно сказочные, в стиле позднего романтического ампира… И подобное безобразие под видом ремонта не могло ему присниться и в страшном сне. Вот в ближайшее время непременно поедет и выяснит – кто виноват и что делать.

Да уж, такая агрессивная форма ремонта действительно способна извести последние островки ампира и модерна…

В прошлом жители Кенигсберга любили удивить соседей каким-нибудь цветовым преображением: краска тут стоила дорого, да и особо широкого ассортимента не имелось. Так что привозили они ее из далеких краев и красили всласть – вдумчиво и старательно.

Видимо, любили они свой город всем сердцем, поскольку точно так же решали и проблемы с озеленением – а откуда, вы думаете, появились на этих широтах гингко-билоба, тюльпановые деревья, магнолии и прочие экзоты, не говоря уж об изобилии роз?

Оттуда же — от щедрых сердец горожан, преданных своему городу.

Кстати, склонностью удивлять соседей грешат и нынешние жители — сколько челюстей отвалилось при виде магазинчиков и лавчонок, выкрашенных то в королевский пурпурный, то в бананово-лимонный, под персидскую сирень, а то и на зависть Малевичу с его «Красным квадратом», — в малиново-алый.

А взять эти дерзкие граффити — по сути ведь хулиганство и вандализм. Но бывает, что и авторы подобной настенной росписи могут удивить так удивить: на прием к Губину заявилась на днях делегация подростков – интересовались, какую стену власти добровольно отдали бы под их опусы. Ну подумали и предоставили что-то серое в Балтрайоне…

– А что у нас в городе происходит с рекламой? — с пристрастием допрашивали Губина блоггеры. — Например, кто фильтрует тексты и манеру исполнения на щитах и растяжках?

И то правда – между ГИБДД и рынком торжествуют аршинные буквы, складывающиеся в слово «геморрой», — на скорости только его и ухватываешь, гадая, к чему оно относится – к рынку или ГИБДД? А высокий слог реющих над Ленинским проспектом и проспектом Мира транспарантов про облысение, «чисто немецкие» кухни, императорские салаты и прочая, и прочая окрошка из кича ?

- Увы и ах, — ответствовал главный дизайнер, — когда-то в наших рекламных агентствах работали профи, которые умели сделать двигатель торговли эстетичным и остроумным. Сейчас не то: новое поколение, чье творчество целиком и полностью зависит от уровня компьютерной программы, искренне полагает, что главное в буквах — размер, даже не подозревая, что на свете есть много красивых и выразительных шрифтов, кроме тех, которые собраны в его компьютерной коробочке.

Кстати, искусство работы с текстом сегодня там же, где и выразительные шрифты — за гранью понимания. Вот и имеем то, что имеем. И будем иметь еще лет пять: на такой период рекламные участки были проданы определенным компаниям через торги, ну а кто платит, тот и заказывает музыку — и про геморрой, и про импотенцию «громкими буквами» пишут. Через 5 лет договоры уже продлевать на таких условиях город не станет…

- Ладно, с фасадами и рекламой ясно, — но где логика развития города? Туда ли он растет и развивается?

- Есть такая проблема, — вздохнул Губин. — Мало того, что генплан был сделан оооооооочень поздно – так к нему еще и относились, как к крашеной бумаге.

Сам я начинал работать в Бишкеке (экс-Фрунзе), городе, в котором населения вдвое больше, чем во всей Калининградской области. И столица самого западного региона явно ему проигрывает: грамотный генплан, который послужил основой для его развития, выверен так, что пробок не может возникнуть по определению. Создан он в соответствии с классикой градостроительства — римским образцом линейного построения, и обеспечивает беспробочное движение и по сей день. Меняются власть, поколения, но все, что было наработано, осталось и развивается по заданной логике.

Калининград в этом смысле очень странный город – со своим радиальным и полуэллиптическим построением, да еще взятый в систему жесткого каркаса. Город не был богат и не мог позволить себе великих мировых архитекторов, в нем работали мэтры среднего звена и работали хорошо. На совесть. Сформировался он соответственно — как провинциальный город, но со своим лицом. Правда, город был портовым, а значит, и с толикой неуправляемой свободы… в строго отмеренных дозах.

Мир изменился, а вместе с ним — скорость и наполнение: старые рамки оказались тесны. Попытка их преодолеть была сделана еще в 1939 году с помощью концепции генплана «Девау», которая и определила направление роста. Особенно сложно было отрегулировать район вального кольца. Но к тому времени эта проблема, общая для большинства городов Старого Света, побудила выдающихся архитекторов мира собраться и выработать Афинскую хартию — новую систему развития городов. Впрочем, рецепт применить не успели — карты градостроителям Кенигсберга спутала Вторая мировая война. Им попросту не хватило времени. А потом город стал развиваться, как дитя врага в дружной советской семье – оно и понятно, на первых порах город считался временной базой и развивался соответственно, как Бог на душу положит. С огородами и дачами по периметру, которые со временем стали бомбой замедленного действия.

Современная концепция развития городов мира сегодня складывается из системы прогнозов: куда логичнее развиваться городу и какие могут возникнуть задачи в связи с этим? Для этого городу нужно проявить волю и поработать над прогнозами, чтобы определить логику развития. А тогда и строиться. Сделать это было очень трудно.

Губин прав — потребовались нечеловеческие усилия, чтобы всучить городу генплан, против которого он сопротивлялся всеми правдами и неправдами. И эти усилия, волю и логику проявила Татьяна Кондакова, будучи главным архитектором. Как это ни парадоксально, ругали ее ругмя и сопротивлялись как поборники точечной застройки, так и ее противники. А вместе с ними свои узкие интересы отстаивали монстры, имеющие промышленные предприятия и железнодорожные пути в центре города. Генплан был принят в муках. За ним последовали Правила землепользования и застройки.

- Но генплан — это «послезавтра» нашего города, — уточнил гость «АмберКанта», — правила землепользования и застройки – это завтра, а сегодня – это наше ЖКХ. К сожалению, все силы города уходят именно в это бездонное сегодня. А на завтра и послезавтра ничего не остается. Эту тенденцию надо срочно переломить. Для этого в комитете по строительству и архитектуре и работает команда профессионалов, независимо от того, кто сегодня главный архитектор.

– Кстати – о профессионалах, а также переломах и обломах, — нехорошо оживилось клубное сообщество. – Как это они допустили, чтобы на фоне Кафедрального собора и Королевских ворот выросли высотки, начисто погасившие силуэты памятников истории и культуры, которые… и т.д. Ну, и прочие «чемоданы» в центре города, типа «Европы-центра». И все это – при вежливом молчании команды?

- Знаете, у застройщика прав больше. Градосовет, на котором обсуждаются проекты, орган скорее совещательный (и правда, — все равно что министр без портфеля, голоса, и отката. — Прим. авт.). Происходит это так: собираются члены совета, коллеги-архитекторы, и обсуждают очередной проект, внося свои остроумные замечания и рекомендации. А застройщик может к этим замечаниям и рекомендациям прислушаться, а может обойтись и без них. Главное – не нарушить регламенты по высотности, безопасности и функции. А главный архитектор во всем этом играет роль лежачего полицейского на пути гонок застройщиков: притормозить все-таки придется, но все равно переедут и будут двигаться к цели.

Ну а что до памятников и вех… произошло это при главном архитекторе города Башине. Этот энергичный парень, который был тогда возбужден Гамбургом, Шанхаем… и под их впечатлением задался целью сформировать зону контрастов в Калининграде. Ему казалось, что так лучше заиграют «вехи». Этот грамотный, жесткий и очень работоспособный профи поставил безу-мную задачу и попытался ее реализовать. Ну, вы представляете, как работают вещи на контрасте: высокая стена — и на ее фоне игрушки прошлых веков… Во всяком случае, Рыбная деревня, созданная по ностальгическим мотивам Кенигсберга, должна была проиллюстрировать эту мысль. Но, как это обычно у нас бывает, получилось не совсем то — шпилька здесь, огрызок там… Со временем Рыбная деревня может обрести вид, хотя сейчас в моде идея другой деревни – деловой, с представительствами крупнейших мировых фирм и банков, которую расположить бы в пойме Преголи…

Но главная заслуга Александра все-таки в том, что он гениальный провокатор. Запустив «Сердце города», он спровоцировал взрыв интереса к тому, что осталось от Кенигсберга. Исторический воркшоп, в процессе коего наши и не наши профессионалы искали решение проблемы ядра и Королевской горы Старого города, — произошел тоже благодаря этой провокации.

– Так-так, помним мы, как вы играли в этот воркшоп, а также и то, во что он городу обошелся и какую вокруг него пену взбили. А где, позвольте спросить, в этой пене дитя дебатов? Выплеснули? И было ли дитя?

Было и не одно, — считает Губин. Правда, «дети» пока пребывают в анабиозе. Он тоже участвовал в процессе и даже возглавлял группу коллег – наших и не наших. И, на его взгляд, наши-то работали лучше немецких, голландских, польских… Потому что в их благополучных и хорошо устроенных городах им не приходится решать такие проблемы, как у нас… И когда перед ними поставили проблему Королевской горы, то что-то у них дело не пошло — трудно оказалось.

И вспомнил любопытный эпизод: приехал к нему коллега из Голландии, глянул на Кафедральный собор (тогда он еще без крыши стоял) и радостно воскликнул «какая прелесть!».

Оказалось, восхищался он не собором, а тем, что тот был полуразрушен, а вокруг не место – загляденье: коммуникации, мосты, река… как раз все, что нужно для гигантского супермаркета с автостоянками вверху и внизу. Очень дорогая земля в центре – и ее много. Подумаешь – собор, в Европе таких полно. Целых и действующих. Приезжайте и смотрите. Они-то сами уж насмотрелись.

Как ни странно, но факт: голландские архитекторы работают где угодно – в Африке, Азии, России, но не в своем Амстердаме. Потому что негде. Все построено на века, опять же – исторические памятники и вехи, трогать нельзя. И втиснуться немыслимо. Вот и ждут, пока там какой-нибудь памятник рухнет, и со слезами радости устроят на поминках конкурс. Типа того супермаркета.

Как практикующий архитектор, он, Губин, может построить на Королевской горе что угодно. Хоть бы и замок — были бы деньги и воля. И этой репликой наступил всем сразу на больную мозоль, потому что следующим вредным вопросом был -

- А вернут ли нам Королевский замок?! Не появится ли на его месте еще одна европа или эпицентр?

- Ну, дался вам этот замок! Главное – место. Застройщик по решению воркшопа заказал международный конкурс на застройку центра, конкурс вроде бы даже состоялся (вот так сюрприз! – присело сообщество. – Как, когда, кто? Губин, однако, отомстил – сказал, что деталей не знает).

А вообще город будет меняться, и лично он рад, что есть кому этим заняться – город выпестовал своих собственных архитекторов из поколения, рожденного в Калининграде. Вот пусть и работают под мудрым руководством старших. Они делают хорошие вещи (например – областной суд на Нижнем озере, в котором все хорошо, кроме местоположения). Им и карты в руки – они чувствуют город спинным мозгом. Наметилась даже утечка мозгов – наиболее талантливых сманили в Питер и Москву. Кроме того, есть база, есть поставленные задачи и есть система управления (типа «одно окно и три форточки»). Город не пропадет.

- Как не пропадет, когда уже теперь из-за бизнес-центров родных улиц не узнать? А площадь? А тот же «Европа-центр»?! А дачи в черте города?!

Оказывается, бизнес-центры не вечны, площадь, по мнению допрашиваемого, состоялась. (- Американцы аж пищат от восторга, — добавил он. – Так то ж американцы, — вяло отмахнулись от него). А что до «Европы-центра», то ему и самому раньше не нравилось, а теперь, когда засидится на работе, заходит поесть мороженого, побродить и посмотреть, как общается народ. Потому что общение там уже бьет ключом, а прежде такого места в городе не было (и не надо тут про фонтан у кинотеатра «Родина», в котором окурков и банок из-под пива было больше, чем воды, в дождик там не очень-то общались).

А вот с дачами и впрямь беда.

О своем домике в деревне и чтобы стоял он в центре города мечтает каждый владелец дачи по периметру и на Донского. К сожалению, и здесь «или переубедить, или убить» не пройдет. Зато есть необходимость развития. И как пример привел случай из жизни: в одном российском городке, где дачи также путались в ногах у растущего организма, был такой публичный человек, который отстаивал право каждого горожанина на домик. У него и самого такой домик был. И возмущался, когда Губин его убеждал, что дачные улочки – это несерьезно и нужна качественная градостроительная зачистка для прокладки коммуникаций и сетей (а дачки там относились к сельской местности, хотя и были в городе). И точку в том противоборстве поставила суровая действительность: у жены публичного человека случился сердечный приступ, а городская «скорая» помощь не приехала, потому что улочка относилась к сельской местности и вообще была слишком узкой. А сельская скорая пилила издалека больше часа, и жену тот человек потерял.

Такие трагедии могут случиться и в лабиринте Тенистых, Абрикосовых, Яблочных и Виноградных, что спутались в клубок по окраинам города.

- Да, — посочувствовал дачникам Губин, — мы не имеем права на насилие, но есть закон роста. И просто закон, по которому муниципалитет может взять участок (по рыночной стоимости, конечно, но кто будет оценивать?) – чтобы проложить цивилизованные инженерные сети.

И снова шокировал сообщество, озвучив предполагаемый объем потерь – 30 процентов. Именно столько исчезнет дачных участков на пути прогресса, — чтобы проложить нормальные дороги, водопровод, канализацию, ливневку… Так, чтобы оставшимся 70 процентам было хорошо во всех отношениях. Тем более, что зона предполагает и дальнейшее строительство ИЖД. Правда, ни в коем случае не нарушая регламент, и привел грустный пример из программы ИЖД Белгородчины, откуда, собственно, и пошла мода на этот жанр.

Там, чтоб снять напряжение с центральной части города, уже и так плотно застроенной, решено было создать специальную программу. Привлекли хороших специалистов. Была сделана роскошная работа по развитию территории города, с новым замечательным генпланом.

Идея – прекрасная: пожалуйста, – стройте там, там и там. Город предоставлял банковский кредит и все остальное (вложился деньгами, взятыми в кредит, проложил сети, подвел дороги). Не упомянули про регламент по объемным требованиям: считалось, что народ дозрел и построит разумные объемы на отведенных участках.

Однако не дозрел — застраивался под завязку, наступая на участки друг друга и недруга. Кажется, даже стрелялись. То есть, из распрекрасной идеи получился реальный кошмар.

- В июне, — заметил Губин, — в Калининграде соберутся главные архитекторы российских городов, чтобы решать эту общую для всех проблему.

А сам Губин выступит там с докладом по колористике кварталов, чай, мы третий в России город, который задумался над своим окрасом…

– Нет, — возвращали блоггеры гостя к баранам своего интереса, — чем мы будем в итоге? Городом, который нравится американцам и другим братьям по разуму, или нам самим, людям, которые в нем живут?

- Он всем должен нравиться, — с укором сказал мудрый Губин. – И нам, и людям. Мол, европейцы действительно избалованы своими нотр-дамами, а в России город с Кафедральным собором и даже призраком замка – один. А что до порядка на территории, то в Польше, например, он есть, но в Польшу уже никто не хочет. Давеча приезжали петербуржцы, так они очень боялись увидеть ту же идеальную прихожую Европы, что у поляков. И обрадовались, что это не так. Так и сказали: «Город у вас замечательный, хотя и странный. А, может быть, этой своей странностью и замечательный: и не русский и не пошло-европейский, а сам по себе».

И за эту цитату Губину в тот момент простили все. За то, в чем был и не был виноват.

Елена Чиркова

Газета «Рынок жилья», https://rynokzhilia.ru, №19, 19 мая 2011 г

https://rynokzhilia.ru, №,