При покупке недвижимости на побережье стоит советоваться со специалистами по берегозащите

Защитники природы успели воспитать не одно поколение, испытывающее стойкий скепсис по отношению к научно-техническому прогрессу. Конечно же, далеко не безосновательный, как показывает практика – человечество успело набезобразничать немало в своем родном гнезде по имени планета Земля.

Однако же отрицательную роль играет он опять же не во всех областях. Например, в таких, как берегозащита, все обстоит как раз наоборот – упомянутого прогресса после крушения СССР в нем как-то не очень заметно, и наблюдаем мы его, в основном, у соседей, за границей. В то время как очень хотелось бы видеть его как раз в нашей части Балтики. Увы. Многие годы мы, оказывается, живем багажом прошлых достижений, притом, что этот багаж основательно поистрепался.

А тут еще экстремальные шторма, которые покушаются на главное богатство нашего края – побережье, откусывая от него лакомые кусочки. Что ни год – новый ураган. Не успел отбушевать в октябре Святой Иуда (признанный самым сильным европейским ураганом за последние 20 лет), как в декабре грянул Ксавьер (занявший еще более высокую строчку в рейтинге как самый сильный ураган за 30 лет). И если Иуда крутанулся и обошел нашу область, прошествовав в город Петра, Псковщину и Новгород, то Ксавьер от души погулял по всему побережью Калининградской области.

Как тут не вспомнить о том, что еще недавно приценивался к симпатичному домику у моря…

Как бы то ни было, тема берегозащиты как нельзя более тесно связана с проблемой приобретения и сохранения недвижимости на побережье.

Сегодня о проблемах берегозащиты рассказывает доцент кафедры географии, природопользования и пространственного развития БФУ им. И. Канта, к.г.н., Олег Васильевич Басс:

Разрушение берегов: история вопроса

- Разрушение берегов – естественный процесс. Остановить его нельзя, но им можно управлять, — считает ученый, — и этим процессом управляют берегозащитные сооружения, история которых уходит к XV веку. По историческим данным, первые берегоукрепительные сооружения были построены в районе Кранца (Зеленоградск) и Заркау (Куршская коса) в 1441 и 1497 годах. Со второй половины XIX века и особенно в начале ХХ происходил рассвет прусской гидротехники.

До сих пор мы видим достаточно хорошо сохранившиеся буны, стенки, променады, порты (оградительные сооружения портов имели, как правило, с одной стороны существенное берегозащитное значение).

В 60-90-х гг. прошлого века с берегозащитой экспериментировали — строили стенки и волногасители (в т. ч. из изношенных шин)

В 1988 — 1991 гг. при планировке блока берега в районе пос. Филино в береговую зону было сброшено 2,3 млн. куб. м горных пород.

Эксперименты по сбросу техногенного материала в береговую зону позволяют сделать вывод, что для получения положительного берегозащитного эффекта следует подбирать грунт аналогичный наносам пляжа (правда, грунт оказался не того качества, в основном это были глинистые моренные отложения, глина размывалась, и оставшаяся взвесь не могла по определению создать пляж).

Однако же не забыли и традиционное меню — строили набережные, променады… с зеленоградским променадом порядком намучились – виноват то ли пресловутый закон № 94 о конкурсах, то ли фирменное наше отношение к делу, но променад не без оснований стала притчей во языцех – как по срокам, так и по результату.

- А два года назад, — продолжает Олег Басс, — правительство области создало экспертный совет по берегозащите, который занимается проблемами как речных, так и морских берегов, в котором специалисты Балтберегозащиты, института океанологии им. Ширшова, БФУ им И. Канта и др., разработали программу берегозащиты до 2020 года, кардинально меняющую методологию берегозащиты. В отличие от генеральной схемы защиты морских берегов Калининградского побережья, созданной в 80-х гг. прошлого века, она предусматривает два основных момента: строительство наносоудерживающих сооружений (бун), волногасящих сооружений (подводных волноломов, которые должны гасить волну) и — самое главное – создание искусственных пляжей.

Все это замечательно, однако между практикой и теорией отмечается реальность: пока что область может осилить разве что строительство продольных берегозащитных сооружений – стенок, набережных – которые не способствуют эффективной берегозащите. Ничего более существенного не строится. Последние проекты – променады.

Открытый вопрос с открытой датой

- Таких вопросов два, — считает Олег Васильевич, — это строительство бун и создание искусственных пляжей. Для того чтобы создать пляжи шириной в 60-70 м, заявленные в программе, что нужно где-то взять миллионы кубометров песка.

На дне?

Проект добычи песка в прибрежной зоне моря разрабатывался на протяжении 5 – 7 лет, но беда в том, что в этом вопросе имеются известные проблемы:

Во-первых, против этого проекта возражают природоохранные структуры, в первую очередь Агентство по рыболовству и рыбным ресурсам. Район, где предполагается наличие месторождения песка и ведутся поиски, является 26-м промрайоном, который выделен для нереста и воспроизводства рыбных ресурсов (там даже запрещена постановка судов на якорь).

Во-вторых, по имеющимся данным, там этого песка может и не быть, хотя поиски упорно ведутся. А песков соответствующей крупности нужно много – миллионы куб. метров (объем окончательно не определен).

Я буду только рад, если искомое все же найдут.

- Кроме того, — продолжает Олег Басс, — у нас нет технологий, чтобы добывать песок с глубины в 15-20 метров в условиях штормовой Балтики.

Если до сих пор наши организации не смогли отработать технологию сооружения бун и не построили ни одного сооружения. Даже в порядке эксперимента.

Проблемы, которые мешают жить

По мнению ученого, главных проблем, связанных с берегозащитой, три. Первая: все эти проектные разработки не обеспечены в должной мере достаточным научно-исследовательским материалом.

- По существующим нормативам (СНиПам) необходимы серьезные научные изыскания, моделирование. Так, например, для того, чтобы создать существующую бунную систему, построенную в 1924-1927 гг., прусские гидротехники проводили специальные исследования начиная с начала ХХ века. То есть, более двух десятилетий. Помимо этого они использовали опыт предшественников, затем провели натурное моделирование в соответствующих бассейнах (практика, забытая нами с советских времен). То есть, система берегозащиты создавалась сначала в модели – строить начали потом, основательно подготовившись. Был учтен ими и опыт берегозащиты Голландии, Бельгии, Германии.

В итоге они выбрали те конструкции, которые в наших условиях работают лучше всего.

Вторая наша проблема — низкий уровень проектирования. У нас, к сожалению, по известным причинам потерян опыт подготовки специалистов по проектированию прибрежной морской гидротехники.

Взять, к примеру, «Балтберегозащиту»: в свое время там было три отдела: изыскательский, проектный и строительный. Сейчас двух первых составляющих нет – осталась одна лишь строительная организация.

А проектируют берегозащиту специалисты Краснодара и Сочи (хотя условия Балтики сильно отличаются от черноморских), Москвы и Петербурга. Притом, что они обладают высокой квалификацией, у них нет природного обоснования, нет других данных, кроме расчетных. Я уважаю математику, но математическое моделирование в большей степени абстрактно и может стать конкретным только при использовании данных натурных измерений.

Вот вам пример: недавно предприятие «Мостовик» предлагало варианты берегозащиты для Острова при строительстве стадиона к ЧМ-18. Речь – о четырехкилометровом отрезке берега Старой и Новой Преголи. Было предложено 11 вариантов – и ни один не подошел! А все оттого, что им не были известны досконально местные условия. Ни одно проектное решение принято не было, и без учета местных условий, без помощи местных специалистов сделать это нереально.

Другими словами, чтобы проектировать для Калининградской области, проектировщики должны не один год поработать здесь, на Балтике, потому что наше побережье в этом смысле уникально для России – такого, как у нас, с песчаными наносами, в стране больше нет. Это особая специфика, а нам предлагают конструкции, которые в наших условиях не работают – например, волногасящие камеры, которые подходят для Черного моря с его галечными пляжами, у нас неэффективны.

Третья проблема в том, что у нас нет специализированных организаций, которые могли бы строить все в комплексе. Стенки и набережные мы строим отлично, но построить буны… У нас нет опыта, и за все время нами не восстановлено и не построено ни одного сооружения этого типа.

Конечно, опыт можно было бы перенять и у соседей: в мире широко практикуется узкая специализация и разделение труда, и это логично.

Назревает и четвертая проблема – правовая. В вопросе с подводными месторождениями песка мы уже столкнулись с конфликтом интересов берегозащиты и Агентства по рыболовству. А в других странах, например, в Германии, берегозащитой занимаются целые подразделения муниципальных властей, объединяющие научные исследования, проектирование, строительство и юридическую базу. Кстати, до войны в Пруссии, в городе Пиллау (ныне Балтийск) берегозащиту системно обеспечивало Прусское гидротехническое управление, которое с середины XIX века строило берегозащитные сооружения и порты, координируя изыскания, проектирование и строительство. У нас же традиционно этим заняты лебедь, рак и щука.

И вот парадокс: до войны все наше побережье Балтики, исключая Куршскую и Балтийскую косу, имело статус особо охраняемой природной зоны. Естественно, существовал и соответствующий режим природопользования, который позволял контролировать природопользование и строительство на этой территории. Сейчас все наоборот – зоной охраны считаются только Куршская и Балтийская коса, на остальной территории – свободное предпринимательство.

«Где начинается Беня и где кончается полиция»

Полная свобода имеет больше минусов, чем плюсов. Как правило, главный недочет в том, что такая свобода скоротечна и скоропостижна, притом, что ее плоды вкушают избранные, а расплачиваются за банкет все остальные.

- Особый статус, установленный немцами, позволял разумно регулировать оптимальный режим эксплуатации природопользования в прибрежной зоне, — полагает Олег Басс. – У нас же правовой базы нет, в результате мы имеем достаточно много негативных проявлений, которые содержат определенный риск, либо напрямую наносят ущерб природным ресурсам. Что ж, над этой проблемой работает сейчас областная дума.

А пока мы имеем то, что имеем:

- У нас есть Водный кодекс, который зонирует территории – водоохранные зоны и прибрежно-защитная полоса: 500 м и 200 м в условиях Балтийского моря. В прибрежно-защитной полосе нельзя строить – в принципе нельзя даже ставить палатки. А уж нечто долговременное (те же дачи) – тем более. По закону. Тем не менее на берегу, на самой бровке, всегда что-то не так – если не строительство, то съезды к самому берегу или вообще перемещения транспорта, — страшные вещи.

Банально, но грустно.

- Помимо Водного кодекса есть и другой нормативный документ – Положение об округах и санитарной охране курортов федерального значения, который предусматривает особый режим природопользования в пределах этих курортов. В соответствии с документом должно быть три пояса санитарной охраны: в первом – сами пляжи и верхняя кромка, где не должно вестись никакой хозяйственной деятельности, за исключением выносной торговли, устройства душевых кабинок, туалетов и бюветов. Ну, еще спасательной станции. И все. Никаких ресторанов и гостиниц! Во второй зоне (в Светлогорске она граничит с железной дорогой) – не должно быть ничего, кроме предприятий, которые обслуживают отдыхающих – санатории, дома отдыха, кафе, ЕТС. О промпредприятиях и гаражах и речи быть не может.

К сожалению, в законе есть положение о презумпции: то, что построено ДО принятия закона, то и действует. То есть, запрещено только новое строительство.

Впрочем, новое строительство все равно идет своим ходом. Увы – законы у нас хорошие, строгие и справедливые, но к ним относятся наплевательски.

Что не успели люди, успеет ураган. И наоборот

- Теперь о последнем урагане — Ксавьере. К счастью, он нанес гораздо меньше ущерба, чем ожидалось. Во всяком случае, меньше, чем шторм, случившийся прошлым февралем.

- Увы, в Зеленоградске променад не выдержал, — вздыхает ученый. — Впрочем, качество строительства было таково, что результат не стал неожиданностью, а все «благодаря» ошибкам проектирования и отсутствию технадзора над строительством. Тут все понятно.

В промежутке между этими двумя экстремальными штормами было построено два гидротехнических сооружения: в корневой части косы была сделана волногасящая конструкция длиной более 600 м из тетраподов (по типу противотанковых ежей). Сделана-то она была хорошо, но эта конструкция берегозащитной не является, поскольку предназначена для берегоукрепления, взамен полностью разрушенной волногасящей конструкции из автопокрышек, которую разметало штормом.

К слову, что касается автопокрышек, то за редким исключением это продукт 80-х прошлого века, применение которого – большая ошибка, так как он токсичен и относится к отходам третьего класса опасности. Ни в одной стране не додумались использовать их в рекреационных зонах! Это материал, который требует утилизации и его место на свалке.

Есть и еще один важный элемент берегозащиты, который весьма важен, но не учитывается – это экологичность защиты.

Вообще, по нормативным документам в районе зоны рекреации должны применяться даже особые бетоны, которые не оказывают вредного воздействия на окружающую среду, а в конечном итоге – на здоровье населения и бионты (***бионт (от др.-греч. βίων) — отдельный организм, в ходе эволюции приспособленный к обитанию в определенной среде). Понимая это, немцы строили из дерева – что может быть экологичнее? Надо заметить, что на Черном море дерево бы не выдержало, а вот на Балтике, где холодно, вода несоленая и нет древоточца, дерево остается на века.

В 70-х я активно нырял — участвовал в водолазных исследованиях — и поражался прекрасной сохранности свай: как будто с них только вчера кору сняли. И так ведет себя обычная сосна и ель – в нашей воде им ничего не делается. А в Германии и вовсе строят из акации, правда, южной.

Второе сооружение, которое мне понравилось, было построено в районе Янтарного — красивая волноотбойная стенка, где впервые было нами выполнено то, что делали немцы, а именно – планирование (выпораживание) берегового грунта. Его покрыли геотекстилем, поставили георешетку и засыпали гравием и щебнем, укрепив и пригрузив его, как это делается при сооружении уклонов железнодорожной насыпи.

До урагана Ксавьер это сооружение выглядело как бастион – и этот бастион шторм съел на две трети, доказав тем самым, что этот путь неэффективен.

Немецкие стенки тоже оказались не вечны – но штормы съели их постепенно, не сразу: например, за мысом Таран, была роскошная стенка, сооруженная там в период с 1882 по 1902 год. И простояла она 80 лет, исчезнув лишь на рубеже XX-XXI веков. Видите ли, все требует ремонта, а ее никто не ремонтировал. Да и продержалась она так долго потому, что многое зависит от качества подводно-берегового слоя, а барьер там хороший – естественная валунная банка, которая гасит волны.

В районе Отрадного и Лесного в море ушли две немецкие стенки променада, также в советское время не ремонтировавшиеся. То есть, любое гидротехническое сооружение требует ухода и ремонта, его нужно поддерживать, оно должно быть на балансе, а у нас построили – и забыли. Взять тот же Балтийский мол, построенный в 80-90-х годах позапрошлого века — его постоянно поддерживали в должном порядке, и последние работы были закончены совсем недавно. Потому и стоит.

Сравнение не в нашу пользу

Теперь сравним ситуации.

У немцев первые буны датируются 1874 годом, потом 1898-м и периодом с 1924 по 1928-й. В основном, они располагаются на севере, в районе Зеленоградска и дальше, и более или менее сохранились. В Пионерском они и вовсе в прекрасном состоянии.

А вот наши сооружения, построенные в 80-х прошлого века, либо разрушились сами собой, либо их меняют. Стеночка прошлого года ушла, не выдержав шторма.

То есть, необходимо соблюдать три момента: в первую очередь построить наносоудерживающие сооружения (например, буны, задача которых не удерживать песок, а отбрасывать течение, подобно транспортной ленте уносящее грунт: отведи это транспортное течение – и песок задерживается сам)

Второе – волноломы. В океане их роль играют коралловые рифы. Подобно барьерам, он защищают невысокие, в полтора метра высотой атоллы, гася высокие океанские волны Атлантики и Тихого океана – до берега доходят легкие спокойные волны.

Кстати, кораллы у нас есть, но небольшие, пресноводные и не в море, а в Преголе, настоящие требуют тепла и соленой воды. Поэтому надо бы строить барьеры — подводные волноломы самим. Их успешно сооружают и пользуются в Германии, Скандинавских странах, на побережье Средиземноморья и Атлантического океана, по сути это порог, который не пропускает разрушительные штормовые волны. Действительно, зачем бороться с волной? Ее лучше загасить красиво, незаметно – под водой.

В общем, идут разговоры о комплексной защите, но на самом деле при слабом проектировании и отсутствии научного обоснования строим мы «по деньгам», то есть, то, что не требует особых хлопот и затрат, по сути – заборы. Или площадки – причалы, причальные линии, то есть, продольные заграждения, главный недостаток которых в том, что они разрушают пляжи (из-за того, что волна бьет в них, образуя вдольбереговые продольные течения, которые и уносят песок, а также из-за разницы в уровнях, что также создает дополнительные — «транспортные» — течения).

О старом багаже и новых задачах

- Есть программа, есть проекты, но все они основаны, как правило, на старом научном багаже.

Первая моя экспедиция, в которой я участвовал, состоялась в 1969-м, в районе Янтарного. В те времена в университете была кафедра динамики морских берегов под руководством ныне покойного Вадима Леонидович Болдырева, которой и был выполнен основной объем исследований береговой зоны. Таковым он остается и до сих пор. В то время берег был исследован от границы до границы. И, к слову, сооружались искусственные пляжи – как, например, в Янтарном, где янтарный комбинат сбрасывал в район пляжа по 2-3 миллиона тонн песка в год. И 25-метровый пляж за Покровской бухтой (что перед Хмелевкой) вырос до 250 метров, там уж и дюны образовались, и широкий пляж, но, с другой стороны, за счет перемещений песка стал рушиться высокий песчаный берег.

…В принципе, если завалить песком все побережье, то можно обойтись и без бун. Хотя и там у немцев были буны — металлические (в Донском они еще видны).

Остается вопрос – где взять столько песка.

Немцы решали эту проблему «по ходу жизни»: они сбрасывали в море грунты при добыче янтаря, который добывали не только и не столько в Янтарном, но по всему побережью – под Балтийском (на месте современного порта), в Синявино, Донском, перед Тараном, в районе Филино, Лесного, наиболее мощные же разработки – в Светлогорске, где сейчас расположены детско-юношеские лагеря. После того, как добыча была закрыта, они устроили террасу, распланировав территорию – было из чего: тут и высокий берег, и десятки миллионов кубов песка…Сохранилась такая же терраска после добычи янтаря в Пионерском (его копали в двух местах – одно на месте нынешнего порта, другое – где Президентская резиденция) и перед Зеленоградском. Поэтому на протяжении XVIII-XIX веков подпитка пляжей была колоссальная.

- И еще о песке, вернее, попыток его найти на дне моря: в свое время я на протяжении 25 лет работал в Институте морской геофизики — искал нефть и газ на дне морей и океанов. Д-6 – один из результатов этих изысканий. Институт был мощный (на свою беду он располагался в Риге, где сразу и погиб после «сепаратизации»).

Месторождению потребовалось создать насыпной остров, а для этого нужно было найти и добыть соответствующие грунты, всего около 2,6 миллиона кубов. Мы их и нашли. Но не там, где их сейчас ищут. В процессе мы прошерстили всю территорию от косы Хель до Клайпеды, и ничего на дне в этом отрезке не нашли, кроме тонких слоев (логично: по принципу геологической дифференциации, чем глубже – тем меньше осадков). Там их не может быть даже теоретически… если не считать совсем древних отложений.

Тем не менее вот уже два года на этом месте ведутся работы по поиску песка. И я буду очень рад, если его все-таки найдут. Однако параллельно рассматривается и вариант закупки песка в Польше.

В этой связи наиболее реально террасирование берегов. То есть, существуют определенные районы, которые можно сделать террасами и спокойно строить на них домики «с видом на море». На таких террасах построен Пионерский. Между прочим, с моря наш берег выглядит как совершенно дикий, конечно, за исключением Зеленоградска и Светлогорска: по природе своей он представляет собой обрыв, лес – и больше ничего. Так что он изначально предрасположен к террасам… А берегозащиту можно делать поэтапно: сначала наносоудерживающие сооружения, чтобы этот песок никуда не уносило, затем волногасящие, и только потом, когда у нас будут большие пляжи, строить наши любимые променады.

Стоит ли покупать участки у моря?

Стоит в любом случае – во все времена земля у воды считалась наиболее ценной. Однако мы живем во времена, когда под натиском Нептуна берега отступают. Поэтому надо очень хорошо подумать перед покупкой. И посоветоваться со специалистами.

- Несколько лет назад был случай, — рассказывает Олег Басс, — когда меня попросили в частном порядке сделать топографическую съемку в районе Янтарного люди, которые намеревались там приобрести участок. Вообще-то университет проводит там мониторинг, и я знаю, что берег там уходит на 5 – 6 метров в год. Вот я и сказал им, что лет через 10-15 половина их участка пропадет. В общем, сделка не состоялась. Но прогноз оправдался – этот участок был отдан епархии, и последние съемки показали, что несколько метров уже не хватает.

Вообще при покупке таких вещей следует советоваться с профессионалами. Бесспорно, есть участки, которых хватит на десятки, если не на сотни лет, но есть и такие, которые имеют тенденцию уходить в море. Беда в том, что при покупке такой недвижимости не принято делать геологическую экспертизу. А надо бы, если вернуться к проблеме правового обоснования. Человек, который приобретает участок, чтобы там что-то построить, должен понимать, что ситуация может радикально измениться.

Покупку и строительство на побережье никто запретить ему не может, а так как зона не имеет статуса особо охраняемой, то никто его и не предупреждает о последствиях – это его личное дело, его выбор.

Другое дело на косе: построил без согласования — тут же явится дядя из Москвы и потребует снести, как уже неоднократно случалось. Так же надо бы и в других местах, по всему побережью. Потому что четвертая проблема – правовой статус – рано или поздно сработает, да так, что и презумпция не поможет.

Елена Чиркова

https://rynokzhilia.ru, №1 (905), 16 января 2014 г.