История неравной борьбы «защитников» Королевского замка

В последнее время местные СМИ часто пишут о том, как безжалостно в советские годы при полном «одобрямсе» местного населения уничтожались архитектурные памятники довоенной эпохи и, прежде всего, главный символ Кенигсберга – Королевский замок. Но на самом деле все было не так просто и в те застойные времена были безумцы, которые шли против течения, отлично сознавая, чем это для них может кончиться…

Как же все было на самом деле, какое порой мужество приходилось проявлять людям, чтобы спасти город от полного уничтожения…

Вячеслав Карпенко, ныне писатель и глава Калининградского пен-клуба, в свое время отбыл в изгнание именно из-за Королевского замка. Чье окончательное и бесповоротное разрушение, по мнению строителя Брускова, прошло без какого-либо помутнения ровной поверхности местных вод, – по его словам, не было ни протестов, ни репрессий.

Однако — были.

И бывший журналист Вячеслав Карпенко, сотрудник «Калининградского комсомольца», загремел отсель не на какой-нибудь болдинский сезон, длиною в месяц, от силы в два, а на целых 30 лет.

Возвратился, впрочем, на белом коне – уже не журналистом, но признанным автором качественной самобытной прозы, лауреатом многих премий, в том числе международных, опала явно пошла ему на пользу.

Но Королевского замка ему жаль до сих пор.

«Более семи веков незыблемо простоял Королевский замок. И невозможно было представить Кенигсберг без этой величавой крепости, вокруг которой он вырос. Замок был первым и главным строением города. Его мощные тяжелые стены, его не менее мощные округлые башни, казалось, навечно вросли в городской пейзаж. Со временем из рыцарской цитадели и обители королей и верховных властей он превратился в музей и центр духовной жизни города.

…Герцог Альбрехт во многом придал Замку блеск и светское великолепие. Просвещенный реформатор, сторонник Лютера, он сделал те первые шаги, которые начали превращение Замка из крепости в центр культуры Кенигсберга, центр вновь создаваемого государства, в ценнейший исторический европейский музей».

Олег Глушкин, «Королевский замок».

- Восстановление замка? – Полная ахинея, — считает писатель. — В наших условиях при наших порядках это будет очередное разворовывание денег, а в итоге получим «новояз»… Можно было бы ограничиться воссозданием западной его части, с контрфорсами, той части, которая и простояла до правления товарища Коновалова. А если уж говорить об истории, нужно вспомнить, что до того, как гору назвали Королевской и построили на ней Королевский же замок, пруссы называли ее Твангсте. И была на ней священная роща со священным дубом, которому они поклонялись.

Надо сказать, что дуб был священным деревом не только для славян – его почитали и германцы. И кельты. Дуб, обладавший бессмертием и прочностью драгоценного железа, почитался божественным у многих народов.

- Вот и отлили бы на месте Королевского замка железный дуб – с датами, рельефами, чем строить его заново. А заодно восстановили подвалы — с тем самым ресторанчиком «Кровавый суд», ныне существующими археологическими раскопками.

Когда и с чего все начиналось? О судьбе замка говорили еще в 50-х. Архитектор и художник-график Максимов считал, что сносить замок – преступление, которого не простят. Что его нужно оставить как памятник, как достопримечательность, которая есть далеко не во всяком городе.

Интеллигенция шестидесятых подхватила эстафету.

«Исполком городского Совета Калининграда с ведома областного отдела архитектуры, разрушив десятки коробок 4-5-этажных домов в погоне за кирпичом и булыжным камнем, принялся активно разрушать сохранившиеся после войны стены Королевского замка, крепостных башен и других сооружений средневековья.

Считаю, что основными виновниками в невежественном разрушении памятников являются в основном областной отдел по делам строительства и архитектуры — областной архитектор тов. Навалихин и главный архитектор города тов. Хрусталев».

А. В. Максимов, письмо государственному инспектору по охране памятников Министерства культуры СССР Павлову.

За сохранение Замка выступали профессионалы – после Максимова в защиту культурного наследия выступили главный архитектор области Ходаковский, председатель областного Союза архитекторов Еремеев. Главный архитектор Ленпроекта Н.Эйсмонт, защищая замок, напомнил калининградским властям про взятие Казани Иваном Грозным: даже в превеликом гневе и пылу битвы царь не уничтожил Ханский дворец – его идеология не страдала узостью парт-элиты Калининграда.

- Добровольцы ездили в Москву, — вспоминает Вячеслав Карпенко, — а «органы» снимали их с поезда и доставляли в свои кабинеты – для разговора. Но не всех. Я, например, такое письмо с подписями доставил Константину Симонову, лауреату госпремий, человеку, с которым считались и в Кремле.

Московский люд, бывший в столице в чести, только качал головами: против Коновалова, свояка всесильного Суслова, обращения и письма — что слону дробинка. Тот чувствовал себя всевластным самодержцем в Калининградской области и не терпел даже намека на попытку вступить в диалог.

Такие попытки калининградского клуба интеллигенции он воспринял, мягко говоря, в штыки.

- По приезде из Москвы меня уже ждали. Пригласили сначала к заму по идеологии. Теплову, кажется.

- Как же так, — укорял он меня, — тебе (он ко всем обращался на ты) только через дорогу перейти – и ко мне. Тут бы все и порешили. А ты прямиком к Симонову, в Москву. Нехорошо – защищаешь наследие проклятого фашизма.

Правда, с фашизмом он загнул – какое-никакое образование у него все ж имелось, а Замок в XIII веке имел в основе совсем иную идеологию.

После «разминки» у зама отвели к Коновалову:

- Ну, почему сразу в Москву?

- Да я не член партии, мне к вам надо пропуск выписывать. А так я сел на поезд, приехал в Москву, вышел на станции метро «Аэропорт», прошел по Черняховского – и прямо к Симонову. Он мне кофе налил. Поговорили. Он тоже считает, что уничтожение Замка – большая ошибка.

- Что, я тебе кофе бы не дал?

Далее разговора не получилось – припомнил он мне и «организаторство» обращений в Москву (в КГБ имелся черновик письма, писаный мною зелеными чернилами), и совращение студентов с пути истинного… Много чего. По его мнению, интеллигентная молодежь должна собраться, чтобы выпить, закусить, потом танцы-манцы… и никаких «ррразговорчиков».

«Директор областного краеведческого музея И.Колганов говорил об исторической значимости Замка: «Разрушив Замок, мы обворуем себя, и еще хуже — обворуем потомство». Министерство культуры также откликнулось оперативно и в телеграмме за подписью заместителя министра Кузнецова просит Председателя Калининградского облисполкома Прушинского сохранить Замок… Прушинский торопливо поспешил исполнить волю своего хозяина. Это он вслед за Коноваловым ответственен за уничтожение Замка. Снос исторических объектов даже по тем временам был уголовным преступлением. Но законы были писаны не для разрушителей.

…странно, в архивах не отыскалось письменного указания обкома о взрыве Замка, значит, знали, что творят, и что за это придется в будущем нести ответ, пусть хотя бы и морально. Осталось в архивах одно письмо, подписанное Коноваловым и адресованное в ЦК КПСС. В экземпляре этого письма, хранящегося в архиве, имеется приписка карандашом: «Коновалов возил сам в Москву».

Тогда-то и кончился в Калининграде и Клуб интеллигенции, и «Калининградский комсомолец» — интеллигентную молодежь «ушли».

- В редакции остались только Фомичева и Авдеев. Сначала, правда, направили им в помощь сотрудников «Калининградской правды», но оживить газету не удалось.

Нам предлагали, мол, отрекитесь – и все станет как было. Но мы держались.

Устроиться на работу после этого не получалось. Вынужден был уйти и главный архитектор Ходоровский. Куда – не знаю. Мы с Валерой Голубевым (тоже из «Комсомольца») устроились было сторожами на баржу, но нас достали и там.

А тут случайно приехал в город Олжас Сулейменов, получивший как раз в том году премию Ленинского комсомола за поэму о Гагарине «Земля, поклонись человеку», и он пригласил меня в алма-атинскую газету «Ленинская смена» ответственным секретарем. А деньги на билет до Алма-Аты дали ребята из стройотряда, морально нас поддерживавшие, тогда еще комсомол не вторгся в эту организацию и финансово они чувствовали себя независимо.

Как ни странно, я благодарен Николаю Семеновичу Коновалову – здесь бы у меня ни строчки не вышло, а там… Там еще можно было дышать.

«В годы правления Альбрехта проводилась не только реконструкция сооружений Замка. Работы вели архитекторы, приглашенные из Нюрнберга. Общий проект перестройки Замка был выполнен в стиле эпохи Возрождения архитектором Фридрихом Нуссдерфером.

…При герцоге Альбрехте в Замке были собраны книги «Серебряной библиотеки». Началом ее послужили 20 теологических томов в тяжелых окладах, увенчанные превосходной серебряной чеканкой, были среди них и позолоченные переплеты работы золотых дел мастера из Нюрнберга Корнелиуса Форвенда, а также изготовленные кенигсбергскими мастерами Паулем Германом, Герхардом Ленцом и Иеронимусом Кесслером. В настоящее время волею судеб эти книги оказались в нескольких книжных собраниях Польши».

Олег Глушкин, «Королевский замок».

К слову, руины Королевского замка в ту весну были еще не совсем руинами.

Башня еще возвышалась над городом и на все можно было смотреть с птичьего полета.

- Лестницы, правда, частью были порушены, но еще цела была парадная мраморная лестница для торжественных выходов. А отмечали мы эти восхождения бенедиктином — был такой ликер, который мы закусывали шоколадками «Сказки Пушкина». Нам казалось, что место и случай обязывают…

Крепко Замок стоял. И многое еще было сохранено. Внутри стояли камнедробилки, из окружения Замка сюда свозили и дробили обломки, но вход и контрфорс были целы. И они были грандиозны!

- Я был на Готланде в Висбю, — там шесть или семь храмов, которые начали рушиться с XV века, когда Ганзейский союз уже распадался. И шведы все это законсервировали, наладили подсветку, и туристы повалили валом, особенно на средневековый фестиваль, ставший там ежегодным.

Да взять хотя бы Римский Колизей – оставили же итальянцы свои руины не восстановленными! И не потому, что восстановить невозможно, а потому что это – История!

«…в помещениях Замка работали лучшие мастера плакировщики, изготовлявшие рыцарские доспехи и оружие, а также искусные ювелиры… такие известные мастера своего дела из Нюрнберга, как Рудольф Килиан и Арнольд Венц. Из Ульма был приглашен знаменитый золотых дел мастер Хобст Фройднер. В 1541 г. он изготовил герцогу великолепный серебряный меч. Для Альбрехта создавали свои полотна такие талантливые художники, как отец и сын Кранахи, а также мастера школы Дюрера… До войны в Замковом музее хранились еще многие из картин, созданных во времена Альбрехта, были в Замковом музее и латы герцога тонкой чеканной работы, и резная картина знаменитого мастера Шенк-Шейдлиха (в настоящее время она находится в музее Грюнвальда)… Инструменты для придворного оркестра заказывали в Нюрнберге и Бреслау. В Замковой церкви был установлен новый мощный орган.

Олег Глушкин, «Королевский замок».

- На самом деле у нас был проект, который бы опередил шведов. Мы хотели превратить замок в музей мира, который бы показывал, что несет война. Воссоздавайте там картины штурма Кенигсберга, — интересно и поучительно. Но замок — часть истории, из которой клок не вырвешь. История не прерывается — в конечном счете, малые реки сливаются в один общий океан, и к чему ее делить на нашу и не нашу? Уж лучше, чем идиотизм, торчащий посреди города гнилым зубом.

- Идею поддержали в Союзе архитекторов – Замок к тому времени оставался все еще красочной доминантой, его нужно было просто законсервировать. В область писали и из Министерства культуры, и из Союза архитекторов. Писала «Литературная газета», перед которой снимали шляпы и оппоненты.

Проект этот – через Снегова – дошел до Фурцевой, но она призналась: «Идею я поддерживаю, но противостоять Коновалову с Сусловым не смогу».

Коновалов же перевел все стрелки на «народную власть» — предоблисполкома Прушинского, который был во всем покорной ему марионеткой, да еще на «Калининградгражданпроект», мол, это они все спланировали. А тем временем ускорял всемерно процесс зачистки Королевской горы.

«Достопримечательностью Замка стал большой винный погреб и прилегающие к нему помещения… Впоследствии они получили название «Блютгерихт» («Кровавый суд»). Здесь на каждом полуэтаже расположились уютные залы. Был и «Большой зал» с его пятью габаритными бочками, у которых восседало изображение украшенного виноградными кистями Бахуса. К этому залу вел «Мученический коридор», где по преданию заседали «кровавые судьи». Был там военный и гражданский кабинеты, где собирались офицеры, купцы и юристы. Вино подносили виночерпии в кожаных фартуках. Откуда же такое название «Кровавый суд»? Дело в том, что здесь в свое время в помещениях маршала-магистра был придворный суд, а внизу находились камеры с названиями, говорящими сами за себя – «Большой колпак», «Комната перца», «Испанская игла». Народ не забыл это, и рассказывали много и о Железной женщине с двумя мечами в руках, и о падающей двери, через которую главарь осужденных бандитов провалился в Кошачий ручей».

Олег Глушкин, «Королевский замок».

- Самое смешное, что мы не были диссидентами. Мы были убеждены, что еще не поздно построить «нормальный социализм». Многие из нас ходили в море, видели его шведский вариант и продолжали верить в лучшее.

- Идея превращения Кенигсберга в соцгородок, которой был обуян Коновалов, победила. Он, бывало, ходил по городу и высматривал, где что осталось «от проклятого фашизма». Особенно злился, когда видел чугунные крышки канализационных люков – с ненашими литерами и изображениями – и плохо тогда приходилось коммунальщикам, ответственным за район.

Стоит ли удивляться, с каким энтузиазмом Коновалов взялся за Королевский замок, который самолично – вопреки мнениям многих известных деятелей культуры – приговорил к высшей мере. Полному и безоговорочному сносу. Партия сказала «надо» — и Королевский замок окружили армейские танки, тягачи. Саперы бурили стены трехметровой толщины и закладывали туда сверхдозы тротила. Земля вокруг стонала и дрожала, и люди молча смотрели на Большую Ликвидацию. Не пощадили и все, что было под Замком – возможно, и легендарную Янтарную комнату – то, что не уничтожил тротил, довершили экскаваторы, вспоровшие землю почти на трехметровую глубину.

И вот почти уже 40 лет Твангсте, Королевскую гору, венчает памятник идеологическому идиотизму. Памятник Коновалову.

Никому не нужный…

распотрошенный…

обдуваемый всеми ветрами.

Известный калининградский архитектор Вадим Еремеев так же в 60-е годы активно боролся за сохранение Королевского замка. Вот выдержка из его письма, направленного в Министерство культуры РСФСР (в то время он возглавлял региональный Союз архитекторов), в котором пишется: «Вопреки единодушному мнению участников совещания архитекторов Москвы Ленинграда Киева Литвы Латвии Эстонии Калининграда сохранение остатков Королевского замка горисполком облисполком готовят решение сноса замка как не имеющего исторической и культурной ценности. Просим срочно принять меры» (текст телеграммы сохранен в оригинале). Увы, даже решение Минкульта не помешало тогда местной власти снести замок…

Ратовал за сохранение Королевского замка и другой главный архитектор города (эту должность он занимал с 1948 по 1953 год), Дмитрий Навалихин. Именно благодаря его усилиям были спасены от уничтожения здание торговой биржи (ныне ДКМ), здание университета, комплекс Луизен — парк и многие другие. К слову, еще до недавнего времени мы могли видеть главную площадь города такой, какой ее в 1948 году спроектировал Дмитрий Навалихин, а его монография «К вопросу реконструкции центра города», опубликованная в 1958 году, думается, и сегодня была бы интересна калининградским зодчим.

Главный архитектор города Владимир Ходаковский, в этой должности находился с 1961 по 1965 год. Понимая, что в борьбе за сохранение Королевского замка он бессилен противостоять областным партийным бонзам, Владимир Васильевич решил написать письмо самому Л.И. Брежневу. В нем он, в частности, писал:

«В настоящее время только Ваше вмешательство может остановить бессмысленные и непоправимые действия по разборке Калининградского замка. Убедительно прошу направить в г. Калининград специальную комиссию для изучения сложившегося положения, с целью принять решение достойное нашего государства». Письмо датировано 20 ноября 1965 года. А уже через несколько дней, в знак протеста решению о разрушении замка Владимир Ходаковский подал в отставку с поста главного архитектора. Это ли не мужественный поступок человека, достойный нашей памяти.

Елена Чиркова

https://rynokzhilia.ru, №6 (910), 20 февраля 2014 г.